Звали ее Прасковья Ивановна
Однажды утром в мастерскую Николая Распопова вихрем ворвался профессор Жвавый. Скульптор, погруженный в воплощение очередного творческого замысла, гостей не ждал…
поделись историей с друзьями
***
Вот как Николай Васильевич вспоминал впоследствии эту встречу:
«И потекла речь русская, про казаков он мне рассказал, про жизнь станичную, и понял я, что это – человек бывалый, как раньше говорили – хожавый, и очень, очень большого ума. Ну, думаю, недаром профессор: хорошо говорит, и поговорить ему только дай, а мне некогда – работать надо…
Отвечаю:
– Ваши казаки меня в данный момент совершенно не волнуют.
– Сейчас заволнуют, – говорит. – Мне нужно создать памятник на могилу моей маме, труженице, страдалице, а в ее лице и всем кубанским женщинам, которые работали в колхозах за палочки-трудодни, получали похоронки на мужей и сыновей, в горе и нужде поднимали детей. Я почему-то убежден, что вы создадите этот памятник…
Работу просил сделать быстро, а материала наглядного принес мало, и тот добыл с колоссальным трудом… Я вообще не трусил, а тут подумал, если в спешке делать произведение, можно и себя потерять.
– Время на размышление дадите?
Профессор кивнул. А вскоре появился снова, и так энергично по мастерской расхаживает, что полы пиджака развеваются. Принес фотографию старушки. Она мне с первого взгляда понравилась. Звали ее Прасковья Ивановна…»
Николай Распопов
Колхозные рабыни
В 1941 году Прасковья Ивановна, как и другие казачки кубанской станицы Старощербиновка, провожала мужа на фронт. Когда возвращалась с вокзала с ребятишками Ниной, Марусей и трехлетним Колей в опустевшую хату, в небе кружили немецкие самолеты.
Советская армия отступала…
Через три месяца, так и не успев повоевать, Федор Петрович Жвавый погиб – фашисты разбомбили пароход с новобранцами под Керчью.
Когда станичники узнали, что скоро придут немцы, решили перегнать подальше коров. Сделать это послали в том числе и двенадцатилетнюю Нину Жвавую. Стадо вели ночью вброд через Азовский лиман. После долгого нахождения в холодной воде девочка простудилась и позже потеряла слух.
Оккупанты-румыны распоряжались в хатах станичников, как хозяева: поели все запасы. Правда, однажды солдат с барской руки дал Коле кусочек сахару.
Коля Жвавый на коленях у мамы, рядом сестры Мария и Нина
ПОДПИСЫВАЙТЕСЬ НА НАШИ ГРУППЫ
Фашисты ушли, когда наши войска освободили Ростов. Но жизнь станичная легче не стала. В 4 часа утра подходила к воротам грузовая машина, забирала женщин, а возвращались они затемно, после захода солнца.
За один такой рабочий день под палящим кубанским солнцем рассчитывались трудоднями – ставили палочку в ведомости. Потом за эти палочки выдавали продукты: зерно, хлеб, картофель. Но столько, что выжить без работы на своем участке было невозможно. Выращивали кукурузу, свеклу, картофель, фрукты. После войны огород Жвавых отобрал колхоз и построил там три дома.
Детство Коли и его сестер было голодным и босым. Он помнил, как мать украдкой приносила с совхозного тока пригоршни зерна, а когда подрос, вместе с другими ребятишками собирал на полях колоски после жатвы. А цена тех колосков – удары объездчика нагайкой. Спина у Коли была худенькая, маленькая, но кровь, как сам он вспоминал, «закипала на ней кровавым жирным следом».
В школу идти было не в чем и не с чем.
«Никогда не забуду чернильную таблетку, которую взял посмотреть в торговом ряду, а затем сжал ее в руке и убежал с такой невероятной скоростью, что сердце выпрыгивало из груди, Неизвестно от чего больше – то ли от стыда, то ли от страха, то ли от спринтерского бега», – писал позже Николай Федорович.
Когда Прасковья Ивановна поняла, что из сына не получится казака (уж больно книжками увлекается), продала корову, чтобы Николай, как и мечтал, поехал учиться. Той коровы хватило добраться до Омска.
Там сын кубанской крестьянки и колхозного конюха выучился на врача, а позже стал профессором. Впоследствии многие годы возглавлял Тюменский медицинский институт.
А Прасковья Ивановна прожила долгую жизнь в крестьянских трудах и заботах. Для своей семьи она была большой поддержкой: нянчилась с внуками. Предаваться горьким воспоминаниям не очень-то любила.
Николай Жвавый
Прасковья Ивановна со снохой и внуком в кубанской станице Старощербиновка
***
Кубанские женщины, не слышавшие ласкового слова, озабоченные тем, как выжить и поставить на ноги детей, никогда не теряли надежду, скрашивали жизнь свою задорной песней, которую запевали при любом удобном случае. Было в этих песнях все – и смех, и слезы, и шутки, и горечь утрат…
В знак неоплатного сыновнего уважения и любви профессор Николай Федорович Жвавый решил поставить достойный памятник матери, а в ее лице и всем кубанским женщинам.
Работа удалась. Фигура была выполнена так, чтобы натруженные руки женщины были на первом месте. Над головой Прасковьи Ивановны склонилась ветка фруктового дерева, как символ преклонения природы перед неоплаченным трудом всех женщин-колхозниц – тех, кто кормил огромную страну и в годы Великой Отечественно войны, и в мирное время.
Читать еще
